Я умру, говорят,
мы когда-то всегда умираем.
Съезжу на дармовых,
если в спину сподобят ножом, —
Убиенных щадят,
отпевают и балуют раем…
Не скажу про живых,
а покойников мы бережём.

В грязь ударю лицом,
завалюсь покрасивее набок —
И ударит душа
на ворованных клячах в галоп!
Вот и дело с концом:
в райских кущах покушаю яблок,
Подойду, не спеша —
вдруг апостол вернёт, остолоп?

… Чур меня самого!
Наважденье, знакомое что-то:
Неродивший пустырь
И сплошное ничто — беспредел.
И среди ничего
возвышались литые ворота,
И этап-богатырь —
тысяч пять — на коленках сидел.

Как ржанёт коренник —
[укротил] его ласковым словом,
Да репей из мочал
еле выдрал и гриву заплёл.
Пётр-апостол, старик,
что-то долго возился с засовом,
И кряхтел, и ворчал,
и не смог отворить — и ушёл.

Тот огромный этап
не издал ни единого стона —
Лишь на корточки вдруг
с онемевших колен пересел.
Вон следы пёсьих лап…
Да не рай это вовсе, а зона!
Всё вернулось на круг,
и распятый над кругом висел.

Мы с конями глядим:
вот уж истинно — зона всем зонам.
Хлебный дух из ворот —
это крепче, чем руки вязать!
Я пока невредим,
но и я нахлебался озоном,
Лепоты полон рот,
и ругательства трудно сказать.

Засучив рукава,
пролетели две тени в зелёном,
С криком: «В рельсу стучи!»
пропорхнули на крыльях бичи.
Там малина, братва,
нас встречают малиновым звоном!
Нет, звенели ключи…
Это к нам подбирали ключи.

Я подох на задах —
на руках на старушечьих дряблых,
Не к Мадонне прижат,
Божий сын, а — в хоромах холоп.
В дивных райских садах
просто прорва мороженных яблок,
Но сады сторожат —
и стреляют без промаха в лоб.

Херувимы кружат,
ангел окает с вышки — занятно.
Да не взыщет Христос —
рву плоды ледяные с дерев.
Как я выстрелу рад —
ускакал я на землю обратно,
Вот и яблок принёс,
их за пазухой телом согрев.

Я вторично умру —
если надо, мы вновь умираем.
Удалось, бог ты мой, —
я не сам, вы мне пулю в живот.
Так сложилось в миру —
всех застреленных балуют раем,
А оттуда — землёй, —
бережёного Бог бережёт.

В грязь ударю лицом,
завалюсь после выстрела набок.
Кони хочут овсу,
но пора закусить удила.
Вдоль обрыва с кнутом
по-над пропастью пазуху яблок
Я тебе принесу,
потому — и из рая ждала.